Ожившие фрески виллы Санто-Соспир: мифология и преображенная сексуальность в жизни и творчестве Жана Кокто
Гневно нахмуренные брови, испепеляющие взгляды, крепко сжатые губы, не дающие вырваться крику ярости, изящные линии обнаженных фигур. От этих лиц и тел невозможно отвести глаз. Персонажи древнегреческих эпосов и библейских историй, глашатаи вечной молодости и образцы силы человеческого духа превращены великим Жаном Кокто в символы неудержимой, разрушительной страсти и увековечены на стенах виллы Санто-Соспир. Здесь по приглашению хозяйки дома, вдовы Франсин Вейсвеллер, Кокто гостил с небольшими перерывами в течение одиннадцати лет – с 1950 по 1961 год.
«Удиви нас!»
Франсин рассталась с мужем задолго до его смерти, хотя развода Алек Вейсвеллер супруге так и не дал. Вилла Санта-Соспир была подарком для Франсин: так Алек исполнил свое обещание купить ей «домик мечты», который однажды они вместе увидели, проплывая вдоль мыса Кап-Ферра. И вот спустя несколько лет Франсин уже свободна от брачных обязательств, вдали все тот же голубой простор моря и горы Лазурного берега с огоньками домов, а по комнатам, перепачканный красками, бродит Жан Кокто…
Видимо, не случайно Кокто, знаковый художник первой половины ХХ столетия, родился именно в 1889-м, в год Всемирной выставки в Париже, приуроченной к столетию взятия Бастилии. Крепость закостенелых представлений об искусстве и музыке в начале 1910–20-х годов пала под напором целой плеяды творцов новой эры со всего мира. «Удиви нас!» — взмолился при первой встрече с Жаном в 1912 году Сергей Дягилев, тот самый великий импресарио, который на очередных «Русских сезонах» в Париже довел публику до исступления необузданным хаосом балета «Весна священная» Игоря Стравинского.
И вот спустя годы Кокто опять готов удивлять. Печальные события прошлого, попытки убежать в отрицание (как провозглашали дадаисты, в экспериментах которых принимал участие и Кокто, «ничего, кроме ничего, и цель наша ничто, ничто, ничто»), тяготы войны долгие годы порождали цинизм в душе художника. Как вдруг, словно воспрянув после долгой зимы равнодушия, он решает открыться и на стенах «домика мечты» рассказать всю правду о своих отношениях с любимыми женщинами, мужчинами и юношами. Жан бросает вызов модной художнице и дизайнеру Мадлен Кастен, которой Франсин поручила обставить и украсить виллу Санто-Саспир, и превращает пустые стены в настоящую песнь любви. Любви, в которой он вскоре признается хозяйке дома. Всю свою жизнь Кокто то забегал вперед (вспомним его послание будущим поколениям в короткометражном фильме «Jean Cocteau s’adresse… à l’an 2000», снятом здесь же, на вилле Санто-Соспир), то, подобно Орфею, тщетно оглядывался назад (в черно-белой экспериментальной ленте «Завещание Орфея» Кокто в роли воскресшего поэта пытается вновь обрести утраченное вдохновение).
«И Господь поразил его рукою женщины»
Это случилось, если верить Библейской энциклопедии архимандрита Никифора, в 589 году до нашей эры. Царь Навуходоносор, победив Арфаксада, посылает своего соратника, опытного полководца Олоферна, усмирить народы на западе от Ассирии. По пути, достигнув иудейских земель, Олоферн осаждает горное поселение Ветилуя. Молодая вдова Юдифь, одна из жительниц Ветилуи, надевает красивые одежды, натирает тело ароматическими маслами и, заручившись поддержкой высших сил, отправляется в стан врага. Три дня подряд Юдифь очаровывает Олоферна, а на четвертую ночь, последовав за ним в шатер и дождавшись, когда тот уснет, обезглавливает неосторожного врага. «И Господь поразил его рукою женщины» (Ветхий Завет, книга Иудифи, 13:15–16).
Сотканный непревзойденными мастерами из французского Обюссона, гобелен с библейской историей украшает гостиную виллы Санто-Соспир. Нежные цвета в сочетании с бирюзовым, любимым цветом Франсин, немного отвлекают от зловещего сюжета и даже заставляют забыть о жестоком убийстве. Эрик Марто, бессменный смотритель виллы, обращает наше внимание на женщину в хитоне — с лицом самого Кокто. Возможно, тем самым Кокто отдал дань прославленному швейцарцу Карлу Юнгу с его новомодными теориями о гендерных искажениях и толкованиях сновидений. Или это намек на другую версию библейского сказания, согласно которой Олоферна убивает воин его армии, переодетый служанкой? А может, Олоферн просто перебрал вина и так и несмог вступить с Юдифью в связь..? Взяв за основу этот сюжет из Библии, Зигмунд Фрейд, которого Кокто боготворил, описал так называемый комплекс Юдифи — психологический комплекс женщины, испытавшей отторжение и пренебрежение со стороны мужчины. Представ на гобелене в образе Юдифи, художник словно казнит себя сам и просит прощения у Франсин: он не смог отдать ей все свое сердце, в котором наряду с влечением к женскому телу полыхала неистовая страсть к юношам.
Священный вздох Мусагета
Марк Тулий Цицерон в трактате «О природе богов» (книга 3, раздел 57) пишет: «Из Аполлонов древнейший тот, который, как я уже сказал, родился от Вулкана и считается хранителем Афин. Другой, сын Корибанта, родился на Крите и, как говорят, вступил в спор за этот остров с самим Юпитером. Третий — сын Юпитера третьего и Латоны, он, по преданию, пришел в Дельфы от гипербореев. Четвертый — в Аркадии, аркадяне его называют Номием, пастырем, так как считают, что от него они получили свои законы».
Аполлон из Дельфов, города, где пифии (женщины-оракулы) на протяжении веков открывали тайны будущего тысячам паломников, изображен над камином в гостиной Санто-Соспир. Он как будто недоволен тем, что его застигли врасплох вздыхающим по некой тяжелой утрате (название Santo Sospir переводится как «священный вздох»). А может, это тоже сам Кокто, смертельно уставший от недавних съемок фильма «Ужасные дети». Писателю пришлось вступить в отчаянную схватку с железной волей режиссера Жан-Пьера Грюмбаха, известного в мире кино под псевдонимом Мельвиль. Прошедший Вторую мировую войну, участвовавший в знаменитой операции «Драгун» (высадка войск союзников на Лазурном берегу в августе 1944 года), Мельвиль и на съемочной площадке продолжал сражение, бросался в рукопашную, не позволяя Кокто вмешиваться в экранизацию его же собственного произведения.
Мусагет, «повелитель муз» (так иначе называют Аполлона), нахмурившись, вглядывается в гостей виллы Санто-Соспир. Оракул обращается прежде всего к самому автору и убеждает уставшего, потерянного Жана не бояться будущего. Победить тягостное уныние и поверить в пророчества Мусагета Жану помогают простые рыбаки городка Вильфранш, оторопевшие от внезапного соседства с такой знаменитостью, настоящим небожителем. Их крепкие загорелые тела напоминают художнику, прежде искавшему тепла и любви в облаках символизма, о простых земных наслаждениях.
«Существа неразумные и бездарные»
Мы спускаемся в спальню виллы Санто-Соспир, где встречаемся с Дианой и Актеоном, следующими участниками игры, придуманной Жаном Кокто. В образе Актеона — прославленный актер Жан Маре, друг и любовник Кокто. Актеон, воспитанный бессмертным кентавром Хироном, промышлял охотой. Однажды, странствуя, он вышел на берег реки, где купалась Артемида, богиня целомудрия и плодородия, помогающая при родах (римляне называли ее Дианой). Разгневанная пристальным взглядом дерзкого охотника, Артемида превращает его в оленя, и тотчас все пятьдесят охотничьих собак Актеона набрасываются на него и разрывают на части. Некто Апполодор, тезка известного философа II века до н.э., рассказывая историю Актеона, почему-то больше всего жалеет собак, так нелепо потерявших любимого хозяина. Надо сказать, что боги тоже прониклись симпатией к несчастным животным и забрали их на небеса. И теперь собак Актеона мы можем увидеть в созвездиях Большого и Малого Пса.
Любовь есть упрек и расправа, она же оправдание и приговор. «Этика новой любви особенно важна в нашу эпоху, помешанную на ярлычках и этикетках», — так Жан Кокто сформулировал свою основную творческую задачу, рассказывая о создании «Шестерки», объединения авангардных французских композиторов, вдохновителями которого были он сам и знаменитый реформатор музыки Эрик Сати.
Жан Маре, словно вторя любимому другу, размышляет на страницах книги воспоминаний «Жизнь актера»: «Каждый день рождаются калеки, больные, существа неразумные и бездарные. Другие — совершенно здоровые, красивые, одаренные. Скоро мы будем попрекать злого за то, что он злой, преступника — его преступлением. Может ли горбун распрямиться? Злой человек также не может стать добрым, разве только если обладает даром судить о себе и исправиться. Но эта сила дана ему еще до рождения, он не может приобрести ее, если у него нет этого дара». Они познакомились в 1937-м, в парижском театре «Ателье», на постановке пьесы Кокто «Царь Эдип», и всю жизнь оставались нежными друзьями. Тщетно пытались растерзать их любовь собаки Актеона, который был внуком Кроноса, повелителя неумолимого времени.
«Мадам Эвридика вернется из ада!»
Вот еще один очень важный персонаж на стенах Санто-Соспир и в жизни Жана Кокто. Легендарный Орфей и его волшебная лира (на фресках вместо лиры Орфей держит фугас, традиционный хлеб Лазурного берега). Если верить Геродоту, в истории было два Орфея. Первый — сын фракийского речного бога Эагра и Каллиопы, музы эпической поэзии, науки и философии. Великий русский философ и историк Алексей Федорович Лосев уверяет, что у Каллиопы был еще сын от Аполлона — легендарный Гомер, автор «Илиады» и «Одиссеи», так что есть вероятность, что первый Орфей и Гомер были братьями.
Второй Орфей, как пишет Геродот, жил намного позднее, был аргонавтом и вместе с пятьюдесятью собратьями совершил путешествие в Колхиду в поисках волшебного золотого руна. Впрочем, тот факт, что на корабле «Арго», построенном для аргонавтов богиней Афиной, Орфей упомянут в качестве певца с лирой, заставляет усомниться в версии Геродота. Скорее всего, никакого второго Орфея не было, а просто по молодости единственный существовавший Орфей увлекался морскими путешествиями и примкнул к команде, отправляющейся к побережью Черного моря.
Легенда известна всем: Орфей влюбляется в лесную нимфу Эвридику, и она, очарованная его божественным пением, желает навеки соединиться с ним брачными узами. Увы, красота, возможно, спасает мир, но никак не брак… Обезумевший от страсти Аристей (повелитель кулинарных искусств, благодаря которому древние греки узнали, как заквашивать молоко, собирать мед и выращивать маслины), не удержав себя от плотских фантазий, гонится за Эвридикой, и та, спасаясь бегством, неосторожно наступает на ядовитую змею и умирает от укуса. Безутешный Орфей отправляется в Царство Мертвых. Аид и Персефона, боги смерти, соглашаются вернуть Эвридику с одним условием: Орфей не должен смотреть на жену, пока оба они не покинут подземное царство. Однако на самом выходе Орфей оборачивается, чтобы убедиться, что Эвридика действительно идет за ним. Клятва нарушена, и Эвридика вынуждена вернуться в Царство Мертвых…
Принято считать, что Орфей навсегда остался один и всю жизнь хранил верность Эвридике, за что и был убит фракийскими менадами, которым он отказал в близости. Но мы осторожно выйдем за пределы школьной программы и узнаем, что пишет о верности Орфея знаменитый Овидий в своих «Метаморфозах» (Книга 10, 75–80):
Горем, страданьем души и слезами несчастный питался.
И, бессердечьем богов попрекая подземных, ушел он
В горы Родопы, на Гем, поражаемый северным ветром.
Вот созвездием Рыб морских заключившийся третий
Год уж Титан завершил, а Орфей избегал неуклонно
Женской любви. Оттого ль, что к ней он желанье утратил
Или же верность хранил — но во многих пылала охота
Соединиться с певцом, и отвергнутых много страдало.
Стал он виной, что за ним и народы фракийские тоже,
Перенеся на юнцов недозрелых любовное чувство,
Краткую жизни весну, первины цветов обрывают.
Следует ли искать причины бисексуальности Жана в его разрыве с Натальей Павловной Палей? Они провели вместе три года, с 1932-го по 1934-й, и расстались после смерти их нерожденного ребенка. Орфей не смог удержать Эвридику, и в эту роковую минуту угасло пламя страсти ко всем женщинам. Судьбой Жана — как и судьбой Орфея, растерзанного за новые сексуальные предпочтения, — управляли небесные силы. Волшебной лире Орфея нашлось место на небе, где она стала созвездием, а на Земле в память о Кокто, тончайшем мастере пауз и недомолвок, остались фрески — едва заметные линии на «жутких», по его собственному выражению, белых стенах виллы Санто-Соспир.
Его Орфей — бунтарь-дадаист с ясной головой и опустошенным сердцем. Еще в 1926 году, сочинив пьесу-пародию «Орфей», в которой роль оракула исполняет лошадь, Кокто предсказал всю эмоционально-художественную историю двадцатого столетия — от поиска новых источников вдохновения до отказа от самих основ бытия. В новой реальности оторванная разгневанными женщинами голова Орфея возвращается к телу, олицетворению земных радостей, а пустые теории о законах вселенной и искусство как простое описание окружающего мира не более чем бесполезная мертвая лошадь. Остается только вслед за Орфеем из пьесы Кокто воскликнуть: «Мадам Эвридика вернется из ада!»
«Он, обнаженный, спит…»
Когда тебе девять лет, а твой отец кончает жизнь самоубийством, как это случилось с маленьким Жаном, всю свою жизнь ты посвятишь тому, чтобы уберечь от всевозможных трагедий тех мальчиков, с которыми сведет тебя судьба. Юноши (в Древней Греции их называли эфебами) были объектом пристального внимания и нежной страсти Жана до самой его кончины. 11 октября 1963 года, узнав о смерти обожаемой им Эдит Пиаф, Жан потянулся к телефону и в тот же момент с кровавой пеной изо рта упал, сраженный кровоизлиянием в мозг. Карета скорой помощи прибыла слишком поздно… В последние минуты рядом с умирающим был его любовник, приемный сын и наследник Эдуар Дерми, запечатленный на стенах Санто-Соспир в образе Нарцисса.
Как известно, Нарцисс был проклят богами, влюбился в собственное отражение в воде и умер от этой любви. Уже упомянутый нами Овидий официальную версию событий не разделяет. Он утверждает, что никакого отражения не было, а Нарцисс был влюблен в свою сестру-близнеца и погиб от тоски после ее смерти. В любом случае, Нарцисс, влюбленный в подобие себя (неважно, в отражение или же близнеца), оказывается последним символом смерти в творчестве и жизни Кокто. Любовь к себе, великое и хрупкое «всё», тоже проклята богами, и ее пожирает «ничто», зловещая пустота, которая так ошеломила Жана в тот момент, когда он впервые увидел белоснежные стены виллы Санто-Соспир.
«Она умерла, словно сожженная огнем славы», — воскликнул художник, узнав о смерти Пиаф. Кокто завещал похоронить себя в саду своего дома, однако местные власти не дали на это разрешения, и он был погребен во дворе церкви Сан-Блез-де-Семпль в Милли. Спустя несколько месяцев, 24 апреля 1964 года, тело Жана Кокто перенесли в маленькую часовню.
Как часто по ночам сна рассыпалась груда.
В открывшийся проем я мог увидеть чудо:
Дитя мое, как он красив во сне!
О ком он грезит? Если б обо мне!
Стихи мои скользят к нему под дверь несмело,
Он, обнаженный, спит, и розовеет тело.
Куда ж уводит, сон, чреда твоих шагов?
За то, что я не сплю, благодарю богов.
Я выскользнул из пут коварных сновидений,
Свободен я теперь для стихотворных бдений.
Встаю, иду к столу, где чистые листы.
Прекрасное дитя, ты спишь, но где же ты?
А я, как часовой, — при звездах и в ненастье —
Я на посту стою и караулю счастье!
Жан Кокто, из стихотворения «Моя ночь»
До недавнего времени виллой Санто-Соспир владела Кароль Вейсвеллер, дочь Франсин, но несколько лет назад виллу купила состоятельная русская семья Мелия. В конце 2018 года вилла была закрыта на двухлетнюю реставрацию.
Мы решили оживить фрески с помощью артистов балета и предлагаем свою версию вам, дорогие читатели.